РУССКИЕ РЕЭМИГРАНТЫ ИЗ КИТАЯ И СОВЕТСКАЯ РЕПРЕССИВНАЯ ПОЛИТИКА.

 

ПОД-СЕКЦИЯ 6. История России

Новоселов М. Ю.

Сибирский федеральный университет, магистрант.

РУССКИЕ РЕЭМИГРАНТЫ ИЗ КИТАЯ И СОВЕТСКАЯ РЕПРЕССИВНАЯ ПОЛИТИКА

В начале 20-х г. XX в. на территории Китая образовалась многочисленная русскоязычная диаспора, которая состояла из переселившихся в Маньчжурию строителей и персонала КВЖД (Китайской Восточной железной дороги), а также участников «белого движения» и беженцев.

Первые попытки возвратить эмигрантов на Родину советское правительство стало предпринимать ещё в начале 20-х г., однако весь процесс реэмиграции из Китая в СССР растянулся до 60-х. г. На протяжении столь значительного периода времени со стороны советских властей реэмигранты подвергались репрессиям. Данная проблема нашла отражение в ряде исследований современных отечественных историков [1, с. 80; 2, с. 84].   В представленной работе предпринята попытка проанализировать основные этапы и особенности репрессий в отношении эмигрантов, вернувшихся из Китая в СССР в 20-е – 50-е г. XX в. 

Начало преследования переселенцев, вернувшихся из эмиграции на Родину в 1921 – 1927 гг., относится к рубежу 20-30 гг. Как правило, в это время реэмигранты подвергались уголовному преследованию в ходе борьбы с кулацкими восстаниями в начале коллективизации и получали обычно по 3-5 лет ИТЛ (исправительно –  трудовых лагерей) [3, с. 117].

Помимо легально вернувшихся на Родину были и «нелегалы». За нелегальный переход границы или сокрытие истинного социального происхождения были осуждены несколько тысяч реэмигрантов. Часто под видом рядовых участников «белого движения» возвращались на Родину офицеры, но им не всегда удавалось скрыться от властей, т.к. они возвращались, как правило, в места своего постоянного проживания.  Именно по этой причине в начале 20 - х г. прокатилась волна арестов среди вернувшихся из Китая офицеров «белого движения» [4, с. 51]. К середине 20-х г. большинство реэмигрантов и перебежчиков были подвергнуты судебному преследованию  и лишены избирательных прав. Перебежчиками считались лица, на которых распространялись политические амнистии 1920 – 1921 г., но которые въехали в страну нелегально по причине не отрегулированной законодательно процедуры въезда [4, с. 52].

Новый этап репрессий начался в 30-х г. Он затронул представителей технической интеллигенции, вернувшихся в СССР после конфликта на КВЖД в 1929 г. и трудившихся на железных дорогах. С 1932 г. в стране поднялась волна шпиономании в отношении бывших работников КВЖД. К подобного рода делам можно отнести судебные процесс 1933 г. над «шпионской контрреволюционной группой Гальмукова», действовавшей, по мнению следствия, на Омской железной дороге. В 1933 г. в ходе ликвидации «белогвардейской повстанческой организации» по Западносибирскому краю прокатилась волна репрессий в отношении бывших белогвардейцев и казаков, при этом пострадало более 10 тыс. человек, в числе которых были и бывшие реэмигранты [3, с. 118].

«Харбинцами» или «квждинцами» в 30-х г. называли бывших служащих КВЖД, эвакуированных в СССР после продажи КВЖД. «Харбинцы» стали одним из объектов массовых репрессий второй половины 30-х г.  Так называемая «харбинская операция» проводилась согласно приказу НКВД № 00593 от 20 сентября 1937 г., но  отдельные репрессии в отношении бывших служащих КВЖД начались уже с осени 1935 г. в рамках кампании «разоблачения шпионов на транспорте» [1, с. 81]. В советской прессе  в 1936 г. прокатилась волна публикаций, посвященных деятельности на территории СССР иностранных разведок, в том числе японской, которая использовала, в частности, эвакуацию советских граждан с КВЖД для вербовки агентуры. Например, статья в газете «Правда» «Подрывная работа японской разведки», опубликованная 9 – 10 июля 1937 г. В статье рассказывается о японских спецслужбах, их деятельности против Российской империи, а затем и  Советского Союза. В статье прямо указывается на то, что среди вернувшихся на родину немало японских агентов, «среди этих отъезжавших также оказались люди, завербованные японской разведкой» [5, с. 5].

20 сентября 1937 г.  вышел оперативный приказ НКВД СССР № 00593, в котором было названо количество вернувшихся из Китая лиц, попавших под репрессии, – 25 тысяч человек [1, с. 81]. При реализации приказа аресту подлежали все лица из числа «харбинцев», служащих в Красной Армии, работавших в НКВД, в советских учреждениях, на транспорте, в промышленности и сельском хозяйстве. Расстрелу подлежали участники диверсионно-шпионских и террористических групп и антисоветские деятели.   Остальные получали сроки от 8 до 10 лет лагерей. В категорию «харбинцы» попали помимо бывших служащих КВЖД все лица, вернувшиеся из Китая и причисленные к контрреволюционным элементам.  Н. Н. Аблажей в своей работе «С востока на восток: Российская эмиграция в Китае»  выделяет следующие подгруппы репрессированных «харбинцев»: 1. бывшие белые; 2. бывшие члены антисоветских организаций, политических партий; 3. участники фашистских организаций; 4. служащие в китайских войсках и полиции; 5. служащие в иностранных фирмах; 6. обучавшиеся в Харбине на интернациональных курсах (Интернационал, Прага, Славия); 7. нелегально въехавшие и состоящие в китайском гражданстве [3, с. 130].

«Харбинцы» обвинялись в работе на японскую и китайскую разведки.  Репрессиям подвергались «харбинцы», занятые во многих отраслях хозяйства, в  том числе и на железнодорожном транспорте. Среди арестованных железнодорожников отягчающим обстоятельством стало их поведение во время конфликта на КВЖД 1929 г. Отказ от добровольного самоувольнения означал пособничество японцам, а арест китайской полицией вследствие самоувольнения рассматривался как вербовка [3, с. 136]. 

По данным Н. Н. Аблажей, всего в ходе «харбинской операции» с сентября 1937 по ноябрь 1938 г. репрессировано было 42 507 человек, в том числе к расстрелу приговорено 28 348 человек [3, с. 133]. Столь значительное количество пострадавших объясняется волной репрессий во время «большого террора», захватившей и реэмигрантов 20- х г.

С началом Великой Отечественной войны возвращение эмигрантов на Родину было затруднено, т.к. проверка данных желающих переехать в СССР стала более длительной, к тому же возникли транспортные проблемы. Специально организованных репрессий в отношении реэмигрантов в эти годы не было. Однако все изменилось после освобождения Советской Армией Маньчжурии в 1945 г., где было арестовано и насильственно депортировано в СССР около 10 тысяч человек [6, с. 25].

Во второй половине 1945 г. начале 1946 г. в Китае работали сотрудники советских архивов. На основании собранных документов  были составлены списки эмигрантов, а возвращающиеся на родину должны были пройти фильтрационный лагерь [7, с. 383]. Часть эмигрантов задерживалась после того, как выяснялись некоторые скрываемые ими обстоятельства из биографии. Помимо фильтрационных лагерей некоторые реэмигранты были задержаны за неосторожные слова или за критику советской власти [6, с. 28]. Например, случай, произошедший с Анатолием Ивановичем Зубером, приехавшим на родину в 1948 г.  Работая на  цементном заводе в г. Белово Кемеровской области, он сказал о костюмах, подаренных передовикам производства, которые стали расползаться по швам, что такие костюмы, самые дешевые, делаются специально для усопших, чтобы прилично выглядели при прощании. За это ему дали по 58 статье 10 лет за измену Родине [8].

Репрессии на данном этапе совпали с началом «холодной войны», однако следует отметить, что пострадавших было меньше, чем во время предыдущего этапа. Репрессиям подвергся почти каждый десятый от общего числа вернувшихся  на Родину. Тем не менее, по мнению Н. Н. Аблажей,  «нельзя не отметить, что большинство послевоенных репатриантов смогли избежать политических преследований на родине» [6, с. 28].

Некоторые эмигранты договаривались с теми, кто ехал в СССР, чтобы в письмах условными словами предупредили  об опасности. Так в мемуарах В. А. Слободчикова приведены следующие примеры: «Волину писал друг из Ташкента: «Юра решил закаляться и поехал на север»; Юстине Крузенштерн писала подруга: Ваня с радостью поехал навестить отца (а было известно, что харбинец отец Вани отбывает срок в лагере на Крайнем Севере); Гантимурову писали: «Коля счастлив – он видит дядю Костю» (а харбинец дядя Костя был расстрелян в 1947 г.)» [9, с. 270]. В результате подобных писем многие эмигранты, собиравшиеся вернуться на Родину, изменили свое решение и остались в Китае или уехали в Австралию, США, Канаду и др. капиталистические государства. Лишь с началом заключительного этапа реэмиграции, начавшегося  в 1954 г., прекратились преследования возвращавшихся и уже вернувшихся на Родину реэмигрантов.

Таким образом, репрессивную политику советских властей по отношению к реэмигрантам можно разделить на следующие этапы:

  1. В 20-е г. XX в. репрессиям подвергаются отдельные реэмигранты.

Отсутствуют целенаправленные репрессии по отношению к вернувшимся из Китая.  Преследуются переселенцы из Китая в основном из-за нелегального въезда или сокрытия данных своей биографии и социального происхождения, а также за антисоветскую деятельность.

  1. В 1935 – 1938 г. репрессии начинаются с кампании по разоблачению

шпионов на транспорте а затем переходят в целенаправленную репрессивную политику по отношению к реэмигрантам.  Органами НКВД проводится «харбинская операция»  и «дело РОВС». Репрессии получили широкий размах, количество репрессированных по «харбинской линии» с 1 января 1937 г. по июль 1938 г. составило 35943 чел. Общее количество репрессированных превышает 40 000 человек, обвиненных в пособничестве Японии и в антисоветской деятельности.

  1. Послевоенные репрессии реэмигрантов 40 –   начало 50-х гг.

Репрессии реэмигрантов являются результатом не целенаправленной кампании в отношении вернувшихся из Китая эмигрантов, а индивидуальным преследованием, нередко из-за неосторожности  самих реэмигрантов.

                На протяжении 20-х начала 50-х гг.  реэмигранты подвергались репрессиям со стороны советских властей, однако целенаправленное преследование  вернувшихся из Китая на Родину эмигрантов произошло единожды в результате «харбинской операции».  Советское правительство, будучи заинтересованным в возвращении эмигрантов, больше не проводило специальных репрессивных компаний реэмигрантов. Нередко сами эмигранты давали повод для обвинений из-за сокрытия ими данных своей биографии или неосторожным высказываниям, критики советского строя и жизни в СССР.

На всем рассматриваемом периоде времени страх перед репрессиями присутствовал у многих эмигрантов, имел под собой серьезные основания. Это не могло не сказаться отрицательно на процессе реэмиграции из Китая в СССР. Только после исчезновения данной угрозы стало возможным возвращение русских эмигрантов на Родину в 1954 – 60 –х гг.

 

Литература:

  1. Аблажей, Н. Н. Харбинская операция НКВД в 1937–1938 гг. //

Гуманитарные науки в Сибири. 2008. № 2. С. 80–85

  1. Аблажей, Н. Н. РОВС и енисейское казачество // Гуманитарные науки

в Сибири. 2004. № 2. С. 84–87

  1. Аблажей, Н. Н. С востока на восток: Российская эмиграция в Китае.

/ Н. Н. Аблажей. – М.: Логос, 2007. – 298 с.

  1. Аблажей, Н. Н. Комиссарова Е.Н. Амнистия рядовых белогвардейцев и

их репатриация из Китая в 1920-е гг. // Гуманитарные науки в Сибири. 2007. № 2. С. 49–52

  1. Подрывная работа японской разведки // Правда. – № 188 (7154) – С.

4– 5. 

  1. Аблажей, Н. Н. Русские эмигранты из Китая: репатриация, карательная

политика и трудоиспользование во второй половине 1940-х годов // Вестник Российского гуманитарного научного фонда. 2006. № 4 (45). С. 24–35

  1. Аблова Н. Е. КВЖД и российская эмиграция в Китае: международные

аспекты истории (первая половина XX в.). – М.: НП ИД «Русская панорама»,2004. – 432 с.

  1. Красноярск. Южанникова Марина Алексеевна, 2011 г.
  2. Слободчиков, В.А. О судьбе изгнанников печальной…Харбин.

Шанхай. / В.А. Слободчиков // – М.: ЗАО Центрполиграф, 2005. – 431с.