РОЛЬ СРЕДНЕВЕКОВЫХ ГОРОДОВ ВО ВЗАИМОСВЯЗИ КОЧЕВНИКОВ И ОСЕДЛЫХ НАСЕЛЕНИИ РЕГИОНА

 

ПОД- СЕКЦИЯ 2. Археология.

М.К.Алдабергенова

Докторант, Международный

казахско-турурецкий университет

имени Х.А.Ясави

 

РОЛЬ СРЕДНЕВЕКОВЫХ ГОРОДОВ ВО ВЗАИМОСВЯЗИ КОЧЕВНИКОВ И ОСЕДЛЫХ НАСЕЛЕНИИ РЕГИОНА

          Находящиеся на границе степи и оседлых районов Казахстана, города Южного Казахстана связывали между собой различные в хозяйственном отношении зоны. По этим линиям проходила многовековая граница между городом и кочевым миром. Проблеме взаимоотношения городских и степных народов, значению городов и земледельческой культуры в жизни кочевников уделялось большое внимание со стороны ученых и археологов.

        Всегде существовало мнение о том, что кочевники отрицательно влияют на развитие оседлого населения. Но В.С. Батраков правильно отметил, что «военная активность кочевых народов, которую... наука склонна объяснять характером этих народов или рассматривает как неизбежный атрибут кочевого хозяйства, в действительности в ряде случаев объяснялась нарушением условий их мирного существования с оседло-земледельческими народами, ограничением или прекращением торговых связей с ними, без которых было немыслимо нормальное производство и воспроизводство в районах кочевого хозяйства»[1]. Потверждая эти слова мы можем только сказать что неправомерно рассматривать «кочевой мир» обособленно от соседного с ним городского. Между ними всегда существовали тесные этнические, экономические и культурные связи. И эти связи осуществовались с помощью городов.

         Спрос на продукты животноводства и торговля ими были важнейшими факторами развития и расширения скотоводческого хозяйства. Во взаимной торговле, сбыте продукции ремесла и сельского хозяйства было заинтересовано население городов и оазисов. В городах и оазисах Южного Казахстана существовал в средневе­ковье достаточно емкий и стабильный рынок, основанный на разделении труда внутри всего региона между ремесленниками и земледельцами земледельческих оазисов Южного Казахстана и Средней Азии и коче­вым скотоводческим населением степных районов. Роль присырдарьин­ских городов в торговле со степью особенно возросла с XIV-XV вв. в связи с упадком городского и земледельческого хозяйства в Семиречье в результате установления монгольского господства. Об этих торговых связах и о роли городов говорится в записях Бухарского гостя Рузбихана «сюда доставляют со стороны Дешты множество благ, жирных овец, коней, верблюдей и другие ценные товары...» Из степи везли скот, кожи,  шерсть,  готовые из­делия. Кочевники-скотоводы, по свидетельству первоисточника, пригоня­ли скот («жирных баранов, коней, верблюдов») и доставляли продукты скотоводства (кожи, шерсть, изделия из нее), а также пушнину, меховые изделия на рынки городов Присырдарьи. В Сыгнак, пишет Ибн Рузбихан, для продажи свозились такие ценные товары, как «шубы из... соболя и белки, тугие луки, стрелы из белой березы, шелковые ткани и другие драгоценные изделия» [8]. Первые из этих товаров шли из степи. Продава­лись на рынках Присырдарьи и Мавераннахра изделия из шерсти, кожи, выполненные казахскими мастерами из степных районов. Сведения Сейфи об этом привел В. В. Бартольд. В обмен на продукты своего труда скотоводы получали местные и доставляемые купцами из других облас­тей хлопчатобумажные и шелковые ткани, различные предметы ремесла (металлические, керамические и другие изделия), но главным образом зерно, муку, а также сухофрукты, другие продукты земледелия. В сочинении Сейфи,  написанном в  1582 г., есть ин­тересные сообщения о торговле казахов. Он пишет: "У них много баранов,  лошадей и верблюдов ... Их кафтаны сделаны из овечьей кожи,  они окрашиваются в разные цвета, их привозят в Бухару и продают по той же цене, что и кафтаны из атласа,  настолько они элегантны и красивы. Из сырдарынских городов в степь шли хлеб,  продукты городских ремесел,  ткани [5].  

         Экономические связи имели той и другой сто­роны важное значение, не случайно, стремясь ослабить могу­щество казахов, Шейбани пытался запретить казахам торго­вать в городах. Города снабжали окрестное земледельческое и кочевое население необходимыми товарами через базары, представ­лявшие собой крытые ряды улиц.

           Не всегда, конечно, отношения кочевников и земледельцев были мирными. Междоусобные войны были обычным явлением в средние века. В Южном Казахстане переплетались противоположные интересы правителей соседних государств Восточного Дешты Кипчака, Мавераннахра и Семиречья; сырдарьинские города постоянно являлись центром притяжения противоборствующих сторон. Длительные войны вели к разорению местного населения, упадку городского хозяйства, разрушению ирригационной сети, сокрашению земледелия, а это равным счетом касалось экономического положения прилегающих скотоводческих районов. В целом же историческое раз­витие оседлых областей и городов Средней Азии и Казахстана и кочев­ников определялось тесными экономическими связями, зачастую в рам­ках одного государства, одной экономической структуры.

          Города Южного Казахстана были не только торговыми факториями, где совершался обмен продукции кочевников и горожан. Они возникли на почве земледельческих оазисов, заселенных тюркским населением [4]. Эти города были административ­ными, ремесленными, торговыми и культурными центрами.

          Первоначально возникшие средневековые города выполняли несколько социальных функции с одной стороны (культовой, административной, экономической, пред­ставленных соответственно храмом, дворцом, рынком), либо вокруг одной из них (культовый центр, торговый центр и т. д.). Независимо от харак­тера первоначального «толчка» развитие города приводило к тому, что в нем (и вокруг него) концентрировались разные социокультурные функ­ции, на первоначальное ядро как бы наслаивались разнородные пласты. Вопрос об уровне развития города в средние века явля­ется дискуссионным в истории Казахстана. По мнению С. П. Толстова, городская жизнь в этот период находилась в упадке: «...в городах сосредоточена относительно незначительная часть населе­ния, преимущественно феодальная знать и ее слуги. Лишь постепенно начинает зарождаться прослойка городских ремесленников, которые живут в особых кварталах» [7, с.249]. Эта точка зрения была под­держана рядом исследователей. Эта точка зрения была взята под сомнение А. М. Беленицким. Опираясь на материалы Пенджикента, он поставил вопрос о пере­смотре сложившегося в исторической науке представления о характере и структуре среднеазиатского города в предарабское время и иной интер­претации материалов, полученных при исследовании Пенджикента. Он доказывает наличие в городе развитых ремесел, торговли, культуры [2, с.188].  

            Высокий уровень развития средневекового города подтвержда­ется материалами не только Пенджикента, но и всего Казахстана. Новые археологические материалы свидетельствуют о том, что го­родская культура Южного Казахстана и Семиречья, как и других районов Средней Азии, в целом развивалась в едином русле. Как и города Средней Азии, город Южного Казахстана и Семиречья предстает сложным и многозначным социально-политическим, экономи­ческим и культурным организмом. Главной функцией города ХV в. была административная, тогда как его торгово-ремесленная деятельность носила второстепенный характер. Распространение согдийских эталонов шло и путем непосредственного расселения согдийцев по трассе торгового пути вдоль Сырдарьи, о чем свидетельствуют сохранившиеся согдийские названия городов Испиджаб, Фараб, Шавгар, но главным образом посредством культурных контактов населения Южного Казахстана с Чачем и Согдом. Поэто­му в развитии здесь городской и оседло-земледельческой культуры ХV-ХVIII вв. важную роль играла транзитная торговля. Само размещение го­родов показывает их привязку к Шелковому пути, проходившему через Семиречье. Однако, будучи одним из главных факторов развития горо­дов, торговля отнюдь не заменяла других функций — административной, ремесленной и сельскохозяйственной. Отличия наблюдаются и в топографии семиреченских и южноказах­станских городищ. У городищ Чуйской и Таласской долин сельскохозяй­ственная округа обнесена длинными стенами протяженностью иногда свыше двух десятков километров. Такие же стены отмечены в группе южноказахстанских городищ, которые расположены в предгорной полосе Таласского Алатау и базируются на водах горных рек, вытекающих из ущелий. Объяснение этому явлению, на наш взгляд, можно найти в специфи­ке природных условий районов распространения городов с длинными стенами.

         Как известно, на Сырдарье издревле находились зимовки степняков Центрального Казахстана. Проходы к Сырдарье были свободными, по­скольку оазисы и города не перекрывали пути кочевий в пойму реки. К тому же города и культурные земли оазисов расположены не в самой пойме — она свободна, и интересы горожан, земледельцев и кочевников не сталкивались. Стада последних не вытаптывали поля и сады оседлых жителей. Связь горожан с сельским хозяйством характерна для всех феодальных городов Востока. О полуаграрном характере городов Присырдарьи говорит не только наличие у них обширной земледельческой округи, но и занятие сельским хозяйством самих жителей городов. Садоводство, огородничество, бах­чеводство, животноводство были производственными занятиями горо­жан, что характерно для многих городов Средней Азии ". О больших запасах зерна и других сельскохозяйственных продуктов у них и, в частности, у торговцев говорят приведенные выше и другие данные письменных источников. Обрабатываемые горожанами земли, орошае­мые участки находились за пределами города, в предместье и в приле­гающей округе, это отмечается и археологическим материалом. Харак­терно, что городское население облагалось поземельным налогом — хараджем, что прямо свидетельствует о причастности его к земледель­ческому труду.

           К особенностям городов Южного Казахстана и юго-западного Семи­речья следует отнести большую роль земледелия в их хозяйстве по срав­нению с городами Средней Азии. Но то, что аграризация городов была присуща в большей степе­ни именно исследуемой историко-культурной области, видимо, следует объяснить, прежде всего, спросом кочевого рынка, для которого важней­шим продуктом являлось зерно. Имелся еще ряд причин, в частности немногочисленное в сравнении с кочевым оседлое население. Это также подтверждается и относительно большим, по сравнению с други­ми историко-культурными областями, количеством городов, что само уже, по мнению О. Г. Большакова, должно свидетельствовать об их сель­ском облике [4]. Кроме того, можно указать на отсутствие четких границ между рабадами и сельской округой. И, наконец, уже отмечавшийся выше факт сезонного переселения горожан из скученного города в пригород, к садам, огородам и посевам.

           В IX - начале XIII в. наблюдается общий подъем городской куль­туры Средней Азии, характеризующийся ростом количества городов, их территориальным расширением, развитием ремесла и торговли, увели­чением населения. Подъем го­родской культуры происходит и в Южном Казахстане и Семиречье. Ис­точники называют ряд "новых городских центров. На юге Казахстана это Хурлуг, Маданкет (Манкет), Джумишлагу, Арсубаникет, Кедер, Весидж, Бурук, Ясы, Сауран, Сыгнак, Шагильджан, Карачук, Янгикент, Дженд, Барлычкент, Сюткент, Ашнас, Баладж, Берукет. Общее число городов здесь увеличивается на 12%. В IX-XII вв. наблюдается территориальный рост городов. Напри­мер, площадь Отрара увеличилась за счет рабада до 200 га, выросла территория Испиджаба, Куйрук-тобе, Оксуса.

           Археологические материалы дают представление о росте городских ремесел, главным образом гончарства, стеклоделия, кузнечного дела и обработки металла, ювелирного ремесла, производства художественных бронз. В структуре городской застройки выделены кварталы гончаров. Города в IX-XII вв. являлись центрами международной и местной торговли. Важную роль играла торговля между городом и степью. Кла­довые илииских домов вмещали запасы зерна, превышающие потребности семьи. Излишки продавали кочевникам. В Испиджабе, Отраре, Таразе и Баласагуне чеканилась монета. В описываемое время расширяются и усиливаются связи региона со Средней Азией, Ближним и Средним Востоком. В среду городского насе­ления внедряется ислам. В структуре городской застройки появляются мечети, общественные бани. Рядом с городами формируются мусульман­ские некрополи с монументальными культовыми постройками. Происхо­дит сближение культуры Южного Казахстана, Семиречья, Средней Азии. Как и раньше, в крупных центрах складываются культурные образцы, ко­торым следуют повсеместно. В целом второй этап развития городской культуры Южного Казах­стана и Семиречья характеризуется наиболее интенсивным подъемом городской жизни. Ему присущи количественный рост городов, появление нового района городской жизни. Число городов становится максималь­ным, расширяются их площади, более плотной становится застройка, растет численность городского населения. Появляются большие ремес­ленные мастерские и кварталы. О видах ремесла (кузнечное, медниц­кое, стеклодельное, ювелирное, ткацкое, кожевенное, оружейное) рас­сказывает массовый археологический материал.

          Однако, несмотря на общие тенденции в развитии городской куль­туры Средней Азии, Южного Казахстана и Семиречья, в исследуемой области в XI-XII вв. рост городов шел более быстрыми темпами за счет оседания кочевников. Об этом достаточно убедительно свидетельствуют арабо-персоязычные источники, которые называют жителями городов тюркские племена карлуков, чигилей, ягма, Огузов, кимаков, кипчаков и др. Свидетельством проникновения элементов кочевого быта в среду городского населения юго-западного и северо-восточного Семиречья является юрта во дворе стационарного дома, используемая в качестве летнего жилья. Среди керамики, которую можно считать кочевнической, выделяется группа лепных и станковых кухонных и столовых горшков, датируемых X-XI вв., украшенных налепными валиками с насечками, прочерченным «кочевническим» орнаментом [6]. В Таразе в X в. под воздействием тюрков появляется керамика, украшенная орнаментом, имитирующим тиснение по коже.

        Совокупность указанных данных подтверждает массовое оседание кочевников в городской среде Южного Казахстана и Семиречья. Взаимодействие оседлого и городского населения с населением кочевым и полукочевым имело различные аспекты. Однако следует отметить, что в Семиречье и на юге Казахстана кочевники, земледельцы и горожане оказывались интегрированными в рамках единой социально-экономической струтуры. Под влиянием оседлых земледеьцев и горожан бывшие кочевники быстрее переходили к оседлости, к городской жизни, осваивали городские ремесла [3].

        Таким образом, культура одного народа или региона, какой бы замкнутой, самобытной и самостоятельной она ни была, в той или иной степени испытывает влияние других культур, со­седствующих или контактирующих с ней. Значение контактов между оседлым городским населением и кочевниками в истории человечества и в развитии культу­ры получило в науке широкое признание. Этническая история является процессом взаимосвязанным и взаимодополняемым. В ней историю населения одного региона трудно искусственно отделить от истории населения другого региона. Разработка данной проблемы предус­матривает изучение динамики историко-культурного развития средневекого Казахстана с раннего средневековья, ретроспективный поиск истоков взаимодействия культур различ­ных народов на Шелковом пути.

 

Литература

  1. Абусеитова М.Х. Средневековые письменные источники о Великом Шелковом пути.-Шелковый путь и Казахстан. Материалы научно-практической конференции. Алматы, 2-3 сентября. 1998. Издательство Жибек жолы.1999 г.
  2. Байпаков К.М. Средневековая городская культура Южного Казахстана и Семиречья (VІ-начало ХІІІ в.) – Алма-Ата: Наука, 1986. с. 188.
  3. Байпаков К.М. Город и степь в эпоху средневековья (по материалам Южного Казахстана и Семиречья). – Взаимодействие кочевых культур и древних цивилизаций.- Алма-Ата: Наука, 1989. с. 338
  4. Большаков О.Г. Город в конце VІІІ-начале ХІІІ вв. – Средневековый город в Средней Азии. Л.: Наука, 1973.
  5. История казахской ССР Издательство наука Алма-Ата 1979
  6. Плетнева С.А. Кочевники средневековья. М.: Наука, 1982
  7. Толстов С.П. По древним дельтам Окса и Яксарта. М.: Наука, 1962, с. 249
  8. Фазаллах ибн Рузбихан Исфахани. Михман-наме-йи Бухара («Записки бухарского гостя») Перевод Р.П.Джалаловой. Под ред. А.К.Арендса. Издательство «Наука», М., 1976.