КУЛЬТУРА КУЛИНАРНОГО ЭТИКЕТА КАК СРЕДСТВО СОЗДАНИЯ И РАЗРУШЕНИЯ ДУХОВНОЙ ГАРМОНИИ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ Н.В. ГОГОЛЯ

 

СЕКЦИЯ ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ

ПОДСЕЦИЯ ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ

Бельская О.В.

                        преподаватель Витебского государственного университета им.П.М. Машерова

 

КУЛЬТУРА КУЛИНАРНОГО ЭТИКЕТА  КАК СРЕДСТВО СОЗДАНИЯ И РАЗРУШЕНИЯ ДУХОВНОЙ ГАРМОНИИ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ Н.В. ГОГОЛЯ

 

Произведения Гоголя при всей видимой перегруженности, переполненности деталями, где «все, что угодно, обнаруживается рядом с чем угодно, образуя первородный хаос» [1, с. 40], проявляют общую тенденцию к гармонии – от внешней и до внутренней – при которой хаос «хаосом не остается, а напротив, упорядочивается, уплотняется, выстраивается прямо у читателя на глазах в особую предметную иерархию, систему, мир или даже несколько миров» [1, с. 40].

Обратимся к сервировке стола и сидящих за ним. Будь то в обставленной гостиной или в поле у костра – все здесь не лишено домовитости и уюта: «стол <...> как бы превращением каким, покрылся блюдечками с вареньем разных сортов и блюдами с арбузами, вишнями, дынями» [2, с. 177]; « По полю, то там, то там, раскладываются огни и ставят котлы, и вкруг котлов садятся усатые косари» [2, с. 171-172]; «Небольшой стол был накрыт на четыре прибора» [2, с. 91].

Во всех подобных описаниях невозможно не заметить сходную деталь: все участники трапезы занимают места друг напротив друга, образуя круг. На Руси в добавление к этому незаменимым атрибутом в центре стола служил самовар. Правда, в повестях Гоголя мы напрямую не сталкиваемся с этим прибором, но роль самовара может взять на себя кофейник, который писатель довольно часто рисует на столах своих героев. Психологический аспект такой символики очевиден: круг – геометрическая фигура, символизирующая гармонию, максимальное приближение к полноте, совершенству, духовную целостность. Люди, находящиеся в кругу, не просто сидят плечом к плечу - их лица открыты друг другу, глаза устремлены на сотрапезников, посредством чего осуществляется их духовное сближение.

Широкое распространение символики круга в произведениях Н.В.Гоголя говорит о внутреннем, подсознательном стремлении героев к духовной гармонии. Помимо приведённых выше примеров, находим моменты, связанные с «круговой» трапезой, в следующих эпизодах: «Баклажка прокатилась по столу...» [2, с. 23], «возле огня сидели люди» [2, с. 79], «а сами сели в кружок впереди куреня и закурили» [2, с. 186]. В повести «Тарас Бульба» духовное единство казаков дополняется и подчеркивается обязательным условием – выпить перед сражением вино одновременно: «Но не приказывал Тарас пить,  пока не даст знаку, чтобы выпить им всем разом» [2, с. 108].

Действительно, с наибольшим размахом культура кулинарного этикета разворачивается в Запорожской Сечи – символическом уделе казачества. Возьмем, к примеру, безудержные гуляния и обильные пиры: «всё прочее время отдавалось гульбе – признаку широкого разлёта душевной воли. Вся Сечь представляла необыкновенное явление. Это было какое-то беспрерывное пиршество, бал, начавшийся шумно и потерявший конец свой» [2, с. 50]. Эти разгул, объедение без соблюдения постов являют собой резкий протест тем добродетелям и подвигам молчания, молитвы и поста, о которых говорит православное вероучение и на которых строили свою жизнь многочисленные подвижники. Тем не менее, гоголевские «козаки» не нарушают законов гармонии, обозначенных в произведениях писателя:  «Оно [пиршество] не было сборищем бражников, напивавшихся с горя, но было просто бешеное разгулье весёлости <...> Весёлость была пьяна, шумна, но при всём этом это был не чёрный кабак, где мрачно-искажающим весельем забывается человек; это был тесный круг школьных товарищей» [2, с. 56]. Как видим, и здесь автор упорядочивает и организует казачьи массы символикой круга.

В образе казаков воплощена у Гоголя вся многоликая, неповторимая сущность русского человека с его широкой душой, горячностью, склонностью к гуляньям и веселью и в то же время с глубокой верой и готовностью отдать жизнь за эту веру, за которую твёрдо стояли его деды и прадеды.

Тенденцию общего стремления гоголевских героев воссоздать гармоничную атмосферу и положительный микроклимат за столом нарушает лишь один герой. Это «исторический человек» Ноздрёв из поэмы «Мёртвые души». Не случайно именно Ноздрёва писатель «наградил» подобным «титулом»: герой своим беспорядочным образом жизни, который накладывает отпечаток и на его отношение к священной церемонии трапезы, бросает вызов не только помещикам, но и всему благочестивому укладу поведения: «Обед, как видно, не составлял у Ноздрёва главного в жизни; блюда не играли большой роли: кое-что и пригорело, кое-что и вовсе не сварилось» [2, с. 70], «В комнате были следы вчерашнего обеда и ужина; кажется, половая щётка не притрагивалась вовсе. На полу валялись хлебные крохи, а табачная зола видна была даже на скатерти» [2, с. 78]. Ноздрёв словно насмехается над единогласным подсознательным стремлением героев всех произведений Гоголя к уютной обстановке, которая должна сопутствовать трапезе по возможности всегда, где бы герои ни находились. Причиной этому служит нетипичный характер и, соответственно, уклад жизни Ноздрёва. Нетипичность выявляется на фоне прочих действующих лиц, которых объединяет наличие главной общей черты, - по духу они славяне. Данная черта находит конкретное выражение в мышлении и жизни героев: в широкой душе, внутреннем состоянии покоя и стабильности, в склонности к созерцательности, отсутствии суетливости и т.д.

У Ноздрёва всё иначе. Проследим за его приоритетами: «Вот волчонок! – сказал он. – Я его нарочно кормлю сырым мясом. Мне хочется, чтобы он был совершенным зверем!» [2, с. 67]; «Ноздрёв повел их в свой кабинет, в котором, впрочем, не было заметно следов того, что бывает в кабинетах, то есть книг или бумаги; висели только сабли и два ружья <...> Потом были показаны турецкие кинжалы <...> Шарманка играла не без приятности, но в средине её, кажется, что-то случилось, ибо мазурка оканчивалась песнею: «Мальбрук в поход поехал» [2, с. 69-70].

Эти примеры в сочетании с кулинарным этикетом освещают в тайнах души Ноздрёва нечто чуждое духу славян: дикость, воинственность, несдержанность. И в очередной раз тонкими штрихами рисуются турецкие образы. Все эти детали заставляют нас задуматься: в самом ли деле Ноздрёв русский помещик?

Созданию атмосферы духовной гармонии в произведениях Гоголя способствует не только тщательное оформление стола, но и отношение героев к самому процессу принятия пищи. В большинстве случаев мы наблюдаем трепетное отношение героев к еде, которое связано с восприятием трапезы как священной церемонии, которая, по христианскому обычаю, начиналась и заканчивалась молитвой и благословением пищи и за которой происходило духовное сближение людей. Верующие объединялись духовно не только молитвой, но и тем, что совместно вкушали продукты. С иноверцами же за стол не садились, разделяли трапезу лишь с достойными людьми. Потому не случайна реплика Собакевича «Он хороший человек, с хорошим человеком можно и за стол сесть» [2, с. 45].

  Благоговейное отношение героев гоголевских произведений к церемонии принятия пищи передается, главным образом, при помощи детального описания способа потребления блюд. Писатель превращает самый незамысловатый обед в торжественный ритуал. Так, например, едят гоголевские казаки дыни: «Вот каждый, взявши по дыне, обчистил ее чистенько ножичком <…> обчистивши хорошенько, проткнул каждый пальцем дырочку, выпил из нее кисель, стал резать по кусочкам и класть в рот» [2, с.186]. Цирюльник Иван Яковлевич в повести «Нос» устраивает длинную церемонию лишь для того, чтобы съесть свежеиспеченный хлеб: «Иван Яковлевич для приличия надел сверх рубашки фрак и, усевшись перед столом, насыпал соль, приготовил две головки луку, взял в руки нож и, сделавши значительную мину, принялся резать хлеб» [2, с.40]. Таким образом, передается значимость хлеба, бережное к нему отношение, при котором хлеб уподобляется поистине королевскому кушанью. Отметим также, что герои, садясь за стол, надевают на себя если не парадную, то лучшую одежду, подтверждая тем самым значимый статус трапезы и серьезное к ней отношение. Так, Иван Яковлевич надевает фрак, чтобы отведать хлеба, Плюшкин «являлся к столу в сюртуке, хотя несколько поношенном, но опрятном, локти были в порядке: нигде никакой заплаты» [2, с. 112].

Таким образом, все обозначенные нами приемы: убранство и сервировка стола, церемония вкушения блюд, приготовление к трапезе помогают Гоголю передать внутреннее, часто подсознательное, стремление героев в духовной гармонии и духовному единству.

 

 

 

Литература:

  1. Урнов Д.М. Гоголь и Диккенс. М., 1985.
  2. Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений и писем: в 17 т. М., 2009. Т.1 – 5.